- Что за хрень царя небесного?
- Ты ему явно не нравишься.
- С чего бы такому уродцу нравился такой великий человек как я?
- Ой-ой!
- У меня уже живот болит..
- Какая ты нежная…
- Если эльфийка - так сразу и нежная? Звучит обидно..
- АЙ! Вот сволочь!!
- Боже, давно я так не смеялась… Да стой ты, Клык! Фу!
- Нет, ты видела, а?! Ты это видела?! Ууу, мелкий гаденыш!
- Неудивительно, ты его вертел как куклу.. За то и получил.
- Ну и острые у этих гоблинов зубы, скажу я тебе!
- И кто из нас неженка? Будешь знать впредь.
- Я еще и виноват?! Сама же ржала, как лошадь!
- Ладно, иди сюда…
Эльфийка, посмеиваясь, достала из кармашка платок, и с деловым видом принялась обматывать укушенный палец. «Ты и впрямь… такая нежная,» - подумал Ксанос, и щеки его порозовели.
- У меня есть гордость, в конце концов.
Мастер кивнул.
- Я знаю это, и ценю тебя. Но тем не менее..
- Но, тем не менее, бежать по вашему первому зову как верный песик, не собираюсь!
Дроган хотел еще что-то сказать, но из холла послышался девичий голос.
- Эй, кто желает сходить со мной в лес? Погода чудесная! Миша, Дорна – пошли?
- Простите, мастер, эта дурында ведь напорется на неприятности… Великий Ксанос не может того допустить!
- Ну и лицемер..
- Что?
- Да нет, ничего. Беги уже….. «песик».
Ах, какая жара! Для меня даже пустыня – место, кишащее жизнью! Ну и пусть кое-кто ноет и ворчит без умолку. Ведь в моей жизни постоянно был только лес-лес-лес.. И теперь, эта пустыня – полная противоположность. Законы, что были известны мне на земле и под водой, здесь не работают. Будто здесь сосредоточился совершенно отдельный мир со своими правилами, никак не связанный с другим миром, тем, что я знала.
Хотя, все же волы, что тащат наши повозки, не относятся к нему. Это так забавно, чувствовать, как их раздражает песок, что попадает в нос, и как им нравится, когда им почесывают щеку.
Общаться с животными, прислушиваться к их чувствам, к их мыслям – вот моя работа. Чем я и занимаюсь…
- Наверное, мне никогда не привыкнуть. Вытаращенные глаза и пародия на мычание. Это не должно уже меня удивлять, по делу…
И смешок.
- Я что, так некрасиво выгляжу? – наверное, это и правда выглядит глупо. И смешно…
Но он только пожимает плечами, и отвечает чуть тише:
- Да нет.. ты даже так прекрасна.
Он грубый. Он заносчивый. Он – настоящая заноза в заднице.
Но сейчас в нем для меня сосредоточился целый мир.
- Не волнуйся, девчонка, мощи Ксаноса хватит, чтобы защитить нас двоих!
- Оу… Сзади тебя стингер.
- Что?! Убей его на хрен! УБЕЙ! А… Чего ты ржешь?!
- Великий Ксанос брезгует членистоногими?
- А ты все шутишь, глупышка. Ха-ха. Какая ты смешная!
Пусть хотя бы разок, но он даст ей посмеяться над собой. Просто так. Просто, потому что хочется.
- Уаа, ты только глянь!
- …
- Что сказать – друид.
- Нет-нет, какая прелесть! Эй, Клык, тебе нравится, а? Нравится!?
- Кхм.. ваша спутница всегда так реагирует на такие вещи?
- Говорю же – дикий человек, дура, самая настоящая..
- Фи, зануда! А нам с Клыком нравится, да Клык?
- Желаете приобрести?
- С чего вдруг?!
- Вау! Вау!
- Ну.. это платье.. собираетесь приобрести для вашей невесты на венчание, как я понимаю?
Он краснеет, и резко разворачивается, буркнув:
- Упаси, Великий Тир, от такого счастья!.. – и уходит, прихватив щебечущую без умолку друидку.
Громко выругнувшись, Ксанос выскочил на берег, на ходу стаскивая с себя мокрую рубаху.
- Совсем охренела?! Она ж ледяная! Не май месяц, черт побери!
А та и не слышит – смеется, плещется, пытается достать брызгами до стучащего зубами колдуна.
- У-у, неженка! – дразнит она. – Клык, иди сюда! Ты ведь у меня не такой, как этот теплолюбивый нарцисс?
Но волк, окунув лапу в ледяной поток, возвращается обратно к костру.
- Настоящие мужики берегут себя от таких приключений на свой… Кхм, да, Клык?
Друидка, фыркнув, вылезает на берег, в одной-единственной мокрой рубашке, дрожа с головы до ног.
- Хороша водица, девица? – язвит Ксанос, укрывшись плотной мантией.
- Ксанос, дай шмотки свои!
- С чего бы?!
- Ну, тогда подвинься! – и, скинув холодную рубашку, запрыгивает к краснеющему колдуну под покрывало.
«Я больше не могу.
Я всегда считал, что могучему Ксаносу смерть придет далеко в старости, глубокой и счастливой. Я буду окружен верными слугами, а любящий меня народ будет приносить цветы и безделушки, дни и ночи напролет просиживая в храме, и молясь всем подряд богам о здравии и скором выздоровлении дорогого господина. Ну, на худой конец – умру героем. И все барды будут вечно прославлять меня, и напоминать далеким потомкам о великом, могущественном, но благородном правителе Ксаносе, единственном и неповторимом (и умном, к тому же).
И ни один последующий правитель не сможет сравниться с ним в уме и проницательности, и в умении править всем шаром земным, и быть любимым всеми, и уважаемым, и почитаемым.
Но жестокий рок, что навис надо мною с самого начала моего путешествия, оставляет меня прозибать здесь, в чаще леса. Молодой, полный сил и амбиций, я умру во цвете лет, так и не успев завещать свою мудрость и знания моим потомкам.
И через множество лет, кто-то найдет эти записи, и мир узнает о великом, но никому доселе неизвестном герое, что умер во благо другим, спасая жизнь юной девушки и ее маленького щеночка от…»
- Ну, ладно, ладно! – окликнул Ксаноса «жестокий рок». – Можешь подойти, и поесть. Но впредь, смотри под ноги, чтобы не попасть на ужин «маленькому щеночку». Я больше не могу это слушать…
«Постскриптум: закрывать рот, когда пишешь о великом себе.»