[spirity-fly]

Исповедь лошади
Автор: Spirity
Фэндом: Shingeki no Kyojin / Вторжение гигантов
Персонажи: Капитан Несс и его любимая лошадь
Рейтинг: G
Жанры: Драма
Размер: Мини
Описание:
Мы часто полагаемся на своих друзей, таких же воинов, начальников и рядовых. Но почему-то забываем о том молчаливом товарище, что готов нести нас и в огонь, и в воду. Ведь что солдат без своего коня?
И что конь, без солдата...
Посвящение:
Лин, я долго не решалась выложить это, считая, что все же люди не поймут. Но после твоего последнего творения меня просто прорвало.
Ты зараза, так и знай, но я люблю тебя
Примечания автора:
Второй раз столкнуться с проблемой выбора жанра - это уже серьезно...

В какой-то мере, это и моя исповедь. Я сама сумасшедший конник, и потому, все, что связано с лошадьми, меня цепляет. Не обошла своим вниманием и капитана Несса, что так сильно привязан к своей любимой лошади. И то, что я сама не так давно пережила прощание с конем, которого растила, как дитя, оставило свой след.
Мы всегда переживаем, когда расстаемся с дорогим нашему сердцу существом. А что же оно чувствует, когда мы вдруг перестаем быть рядом?


Поле, покрытое редкой травой, тянется до самого горизонта. Низкая, вперемешку с прошлогодней, свежая зелень едва пробивается на поверхность. Такого скудного пастбища вряд ли хватит даже всего-навсего для одной маленькой лошадки.

И сейчас, эта маленькая лошадка неспешно вышагивает по нему, втаптывая копытами свежие ростки обратно в выжженную солнцем землю. Иногда останавливается, напряженно прядя ушами и втягивая знойный воздух широкими ноздрями. Вокруг пахнет дымом, гнилью и кровью. Этот запах ей знаком чуть ли не с детства, она привыкла, и он больше не пугает ее. Кобылка вновь тянет воздух, вытягивает морду вперед, вслушиваясь в звуки, несущиеся на нее вместе с ленивым ветерком. В отдалении слышно едва различимое ржание, грохочут на кочках и ямах тяжелые повозки. Человек, конечно, такое не услышит. Но она же не человек! Она - лошадь.

Лошадь, оставшаяся без человека.

Ее с рождения окружали люди. Ее и ее маму, и маму ее мамы. Лошади и люди, их судьбы настолько тесно переплелись, что она уже и забыла совсем, как это – жить самой, без людей. Они были рядом всегда. Она родилась, и первое, что увидела – человек. Ее растили, кормили и воспитывали всегда лишь люди. И понять, что такое быть военной лошадью, помогли тоже они.

Человек, осмелившийся выйти за огороженную дорожку прочь, к бескрайним просторам, доверяет свою жизнь именно ей. Так же, как лошадь вверяет ему распоряжаться ее телом и силой, так и всадник всей душой надеется на нее. «Ну, не подведи, родимая!» - сколько лет они бросают эту фразу в взлохмаченную ветром гриву своего доброго коня. Сколько лошадиных сердец отбивают солдатский марш, бросаясь сразу в полымя, без колебаний. И сколько жизней унесли от лапищ смерти сотни тысяч быстрых лошадиных ног.

А ведь она тоже мчалась что есть мочи, и тоже бросалась в самые заросли терновника, прямо грудью. И тоже забывала, что она лошадь, как всадник забывал, что он – человек. Когда они вдвоем, они единый зверь, стремительный и бесстрашный, с ревом несущийся на врага. Но стоит им разлучиться, как они вновь становятся теми, кем были раньше.

И сейчас, лошадь потеряла своего человека.

Это случалось и раньше. Под резкий свист и скрежет, он вдруг взмывал над ней – как это страшно! – и устремлялся куда-то прочь. Он оставлял ее одну, растерянную и напуганную, и все, что ей оставалось, это довериться своим лошадиным инстинктам, и делать то, что она умеет лучше всего – бежать. И она бежала, подхлестываемая свободно болтающимися стременами, мусолила трензель в надежде наконец-то почувствовать упор в уверенную, мягкую руку своего седока. Но этого не происходило, и, наконец, убедившись, что он не вернется, лошадь останавливалась.

Первый раз вот так вот лишилась всадника она у себя дома, на огороженном пастбище. Сначала ее долго и упорно мучили, заставляя слушать страшные шуршащие звуки, издаваемые блестящим бочонком. В первый раз, обнюхав и убедившись, что он не бросится на нее, кобыла успокоилась. Но вдруг, под звук выстрела, из него с шипением выскакивают две блестящие тонкие змейки. О, какая подлость! От таких игрушек с подвохом следует держаться подальше! Но ей не дают. Да как же эти люди не понимают, насколько это опасно? Они заставляли слушать ее эту какофонию свиста и скрежета снова и снова. И после, змеи неслись над ней, мимо ее боков, и даже прямо над головой! Это было действительно страшно! Но с каждым разом, ужас уходил, уступая место спокойствию. А что, собственно, было-то страшного в этих звуках?

И услышав их вновь, она не испугалась. Но вдруг, седок взлетает с нее! Нет, они и раньше падали, но падали вниз. А тут – прямо вверх, в небеса! И так, раз за разом.

Но, как высоко бы они не взлетали, они всегда возвращались. И ее человек, что так часто таскал ей яблоки и засушенные куски хлеба, всегда звал ее обратно. Как бы далеко он ни был, ветер приносил его протяжный низкий свист. И она бежала на него, зная, что пора возвращаться домой.

А сейчас, она не слышит его. Сколько времени уже прошло? А лошадь все бродит и бродит, иногда лениво хватает губами пару росточков, и все время напряженно вслушивается. Она идет, и нюхает землю, траву, воздух. Где же ее человек?

На пути попадается и кровь. Мертвые животные в лужах крови. Что в этом такого? Она привыкла. В конце концов, после смерти все равны, и даже люди пахнут обычными зверьми.

Кобыла натыкается еще на пару трупов. Один просто мясистая каша в обрывках ткани. Второй, который ближе всего, кажется целым и невредимым. Но лошадь приближается, и в ноздри тугой струей бьет запах крови. Она замирает, раздумывая, стоит ли подходить, и через пару мгновений делает несколько неуверенных шагов вперед. Опускает голову, широко расставив чуть дрожащие ноги, готовая в любой момент броситься наутек, и аккуратно нюхает пропитанную кровью ткань. Проводит носом по короткой шерсти этого существа, прихватывает губами – жив или нет? Ей кажется, что это кто-то знакомый. Кажется, что пробивается едва ощутимый запах ее человека, но запах крови затмевает все другие.
Она так и останется, в раздумье стоять над человеческим телом, пока на горизонте не появятся люди.

Потом ее заберут. Перекинут поводья, и поведут домой, обратно в теплую конюшню. Ее расседлают, разотрут напряженные мышцы и слипшуюся от пота шерсть, подкинут сена, и оставят у себя в стойле.

И она будет ждать. Каждый раз, услышав шаги, выглядывать в проход конюшни, вглядываться в лица, пытаясь по запаху определить, кто идет. Она ждет, день за днем, а он все не появляется.

Ну, где же, где ее человек? Он приходил всегда, каждый день. Мурчал какие-то мелодии и ласково гладил по щекам. Он о чем-то рассказывал, очень чувственно, но очень тихо, чтобы никто, кроме них двоих, не знал. Не знал, как тяжко приходится солдату, как несправедливо бывает начальство, и как страшно видеть смерть других.

К смерти нельзя привыкнуть. А если привык, считай, все – пропал! Не по-человечески это.

Но лошадь не знает, каково это, по-человечески. Она умеет как умеет, по-лошадиному.

И по-лошадиному ждет. Будут приходить еще люди. Уже другие втихую сунут ей кусок сахара – такая редкая сладость! – сквозь решетки, и попросят никому об этом не рассказывать. Конечно, она никому не скажет. Да и кто ее поймет? Разве что, ее человек.

Время идет, и память уже не так ярка. Вокруг нее другие люди, и берут ее под седло другие ездоки. У них не всегда мягкие, спокойные руки, и они иногда чрезмерно хватаются за поводья. Но это ничего, им просто надо привыкнуть друг к другу - это лишь вопрос времени.

Она вновь побежит по выжженным полям. Всадник вновь покинет ее спину, со скрежетом и ревом. И опять ветер принесет его протяжный свист.

Тот человек всегда знакомил ее с другими. Он подходил к толпе людей, приветственно махал, и произносил:
- А это моя любимая лошадка, Шаретт.
Она не понимает, но чувствует, как тепло звучит его голос, и слышит знакомую кличку. Да, ее часто так окликают. Лошадь слышит, что говорят о ней, и смущенно тыкается носом в его плечо, с любопытством поглядывая на окруживших ее людей.

Так было каждый раз. А теперь, никто не говорит о ней. У нее новые всадники, и новые гости, таскающие сладости. Они не всегда постоянны, и часто сменяются, один за другим.

Но все же, лошадь все еще помнит. Быть может, где-то там, далеко, ходит ее человек.

Как он там, без нее?